|
|
|
Гидон Гольденберг
Дорогая Лидия, незадолго до того как Барух прибыл в Израиль, пришла ко мне в университет его мама и рассказала, что сын её сидит в тюрьме в Советском Союзе, что он интересуется семитскими языками, и попросила меня посоветовать ей, какие книги ему послать. Но вместо того, чтобы прийти за списком, мною приготовленным, она вскоре пришла вместе с Барухом, и мы все обрадовались его освобождению. С того первого дня знакомства союз наш с ним не прерывался до последних дней. Барух был моим первым докторантом, и много часов мы провели с ним вместе в занятиях лингвистикой. В скупых словах Барух упоминал иногда о своём прошлом, так что я почти ничего не знал о его жизни. Много позднее, из передачи по радио, мне кажется, услышал я нелёгкую историю его жизни. Потом, в беседах со мной он нередко рассказывал о разных интересных людях, с которыми ему довелось встречаться в тюремные годы, и об исследованиях, им проведенных с этими людьми по их редким языкам, но не о трудностях и бедах, которые ему там довелось пережить. Все годы нашей с ним совместной работы были для меня сплошным праздником разума и души. Запомнилась мне наша совместная поездка в Марсель. Ты, Лидия, пришла в аэропорт проводить его, а по возвращении озабоченно спрашивала, как прошло его выступление там. Последний раз мы были вместе на конференции в Берлине, и Барух был там председателем той секции, где я делал свой доклад. Для меня было большим счастьем и наслаждением видеть, какую великую радость досталяло ему общение с коллегами и занятия любимой наукой. Барух избрал свой путь в науке, посвятив большую часть своего времени и сил созданию иврит-русских словарей. В этом он смог применить свои широкие знания и природные способности, а также внести ни с чем не сравнимый по своей важности вклад в развитие и устройство в Израиле большой русскоязычной общины. Жаль мне, что за счёт этого, быть может, он уменьшил объём своей работы в эфиопской лингвистике, но его профессиональный вклад в семитское языкознание, как и в общее языкознание, не стал от этого меньше. Он внес огромный вклад в процессы преподавания языкознания в университете, был преподавателем любимым и уважаемым. На протяжении всех этих сорока лет не было ему равных по широте лингвистических горизонтов, по влюблённости и глубокому интересу к миру языкознания и самих языков. Такого человека у нас уже не будет. О его уникальной деятельности за пределами академического мира я, разумеется, тебе не должен рассказывать. Я наблюдал со стороны за вашими путешествиями оп Земному шару и видел, какую радость приносили Баруху его встречи с евреями в далёких странах. Лично я чувствую и всегда буду ощущать отсутствие Баруха как невосполнимую потерю, но память о счастливых годах, деятельных и интересных, с тех пор как вы прибыли в Израиль, даст, быть может, частичное утешение. С тобой я скорблю, и со мной – все любившие дорогого Баруха. С любовью Гидон Гольденберг
Перепечатка, переиздание или публикация материалов этого раздела в любом виде без разрешения администрации сайта запрещены.
|
|