 |
|
|
Новые друзья Доры в Израиле.
Новые друзья Доры в Израиле
Тем временем Дора Борисовна осваивалась в Израиле. Итта и Иосиф Хорол стали её близкими друзьями и очень много помогали ей. Об этой замечательной паре хочется рассказать. По их жизни советская власть прошлась калёным железом в самой их ранней юности. Но во всех перипетиях их жизни – как страшных, так и счастливых – умели они сохранить высокое человеческое достоинство и неизменное стремление помочь товарищам.
Иосиф Хорол родился в 1929 г. в Одессе. В 1941, с началом войны, когда отца мобилизовали в Красную армию, мать с сыном успела эвакуироваться. Вернувшись в Одессу, Иосиф в 1947 стал студентом Одесского университета, а в январе 1951г. вместе с ещё пятью товарищами был арестован «по обвинению в организации еврейских националистических группировок и антисоветских выступлений». Их били, пытали, морили голодом, чтобы выбить признание вины. В чём?! Сохранилась копия приговора, и этот «перл» советской юстиции 1951 года потрясает своей откровенной бессмыслицей и безграмотностью. Вот цитата:
«...суд установил, что обвиняемые Хорол, Гарцман, Монастырский, Шуровецкий, Фланцбаум и Шнейдеров составили из себя группу, в которую объединились в 1949г. для игры в преферанс, домино и времяпровождения (так в тексте), которая затем переросла в антисоветскую националистическую группу.
... Эта группа обвиняемых ... распространяли слухи среди студентов об антисимитизме студентов русской национальности, призывая забиллетировать (так напечатано в тексте приговора!) рекомендованного члена партии русской национальности, обвиняя его в антисимитизме, вследствии чего он и был забиллетирован.
... имели место выкрикивания в адрес студентов русской национальности ГОЙ, рассказывание анекдотов антисоветского содержания.»
Вот за это – и ничего больше! – суд приговорил их к 25 годам заключения, да ещё и с оговоркой «с применением Указа от 26 мая 1947г. «Об отмене смертной казни». Значит, если б не тот Указ, то расстреляли бы. Повезло им.
В лагерях Воркуты Хорол активно участвовал в организации забастовки зэков. В той трагически-отчаянной забастовке погибли многие. Иосиф остался жив.
Освободившись в 1956 г., он вернулся в Одессу и тут только узнал, что случилось с его мамой. Она сразу после его ареста кинулась в эти самые «органы безопасности» – доказывать, что сын её не виноват. Её арестовали тоже, год мордовали в тюрьме и 31 марта 1952г. вынесли приговор: 25 лет заключения с конфискацией имущества. Её отправили в лагерь в город Инта республики Коми. Там она и погибла, продержавшись меньше двух лет.
Через много лет поехал Иосиф, когда стало это возможно, из Израиля в Инту и там поставил памятный камень. В интернете1 об этом сказано коротко:
«Вероятно, это единственный мемориальный знак, напоминающий о женщинах ГУЛАГа, но к государству он не имеет никакого отношения. Его можно увидеть в г. Инта республики Коми. Этот памятник на собственные средства установил в память о своей матери гражданин Израиля Иосиф Хорол.»
Памятник стоит на бывшей территории того лагеря, где Зинаида Осиповна Хорол отбывала срок и погибла.
В Одессе Хорол всерьёз занялся активной сионистской работой, и здесь встретил Итту Берлянщик. Вот вкратце её история.
Итта родилась в Харбине.2 Отец её, Моня Берлянщик, пианист, талантливый аккомпаниатор, через несколько лет переехал в Шанхай, где обосновалась в то время довольно богатая и хорошо организованная еврейская община. Дети получали хорошее образование. Они учили английский, русский и иврит – да не так, как в советских школах, а свободно говорили, читали, писали на всех этих языках. Поэтому Итта прекрасно владеет этими тремя языками.
Но в 1947 году в Китае революционные войска Мао повсеместно захватывали власть, и евреи стали поспешно уезжать из Шанхая. Мать Итты решила ехать в Австралию, а отец – в Эрец Исраэль. А перед этим – так решил наивный, витающий в облаках музыкант Моня Берлянщик – он заедет сначала в родную Одессу, где живут брат и другие родственники. Желающим поехать в Советский Союз был предложен целый корабль, их на корабле торжественно встречали с цветами представители Советского Союза... Берлянщик вместе с дочкой Иттой тоже поднялся на этот корабль, который – очередная советская подлость – сразу после отплытия был превращён в тюрьму. Так Итта с отцом оказалась в Нижнем Тагиле – в качестве поднадзорных, без права выезда.
Всё же в 1949 году он добился разрешения, и они приехали в Одессу. Там, в любимой Одессе, Моню Берлянщика вскоре арестовали. Его обвинение выглядело страшно: англо-японский шпион! Но в результате – те же 25 лет заключения. Дальше – Тайшет, лесоповал и т.д.
Итта в 16 лет осталась одна, в чужой стране, в чужом враждебном окружении. Пошла работать на фабрику, потом стала давать уроки английского. Повзрослела, научилась понимать и ненавидеть «советскую действительность». Она ведь знала другую жизнь!
В 1956-м те, кто выжил, возвращались из лагерей. Вернулся Моня Берлянщик и стал работать в клубе. Иосиф Хорол встретился с Иттой случайно, через месяц предложил ей «руку и сердце», и так они поженились. За ним уже велась слежка, и в 1960-м они уехали в Ригу, где была большая и активная группа сионистов. Иосиф сразу включился в их работу: создавал группы изучения еврейской истории, распространял литературу. В 1963-м ему удалось типографским способом переиздать стихи Бялика и Черниховского, статьи Жаботинского, сокращённый перевод книги Юриса «Экзодус». Он сам перевозил эти книги, отпечатанные в сотнях экземпляров, несмотря на опасность повторного ареста, из Риги в Москву, оттуда этот еврейский «самиздат» развозили в Минск, Киев, Ростов и другие города. Итта во всём участвовала.
В 1969 г. Иосиф и Итта Хорол получили разрешение и уехали в Израиль, и оказались в Кармиэле, в ульпане, вместе с Дорой и Семёном Подольским. Взаимная симпатия возникла с первых дней. Когда умер Семён Моисеевич, и Дора Борисовна осталась одна, Итта и Иосиф стали самыми близкими ей людьми.
Рассказывает Итта Хорол:
Иосиф, мой муж, сразу подружился с Дорой. Часто шутил с ней. Когда она входила, встречал её появление словами:
- А, красная революционерка! Так это вы нам привели советскую власть?!
Дора смеялась звонко, закидывая голову вверх.
Иногда нас, учеников ульпана, возили на экскурсии по Галилее. Дора этих экскурсий не пропускала. Ходить по каменистым тропинкам ей было трудно, она крепко хватала меня под руку и шла медленно, но твёрдо. Почти не видела дорогу, наверно, но так старалась побольше увидеть и запомнить! Мне, конечно, очень хотелось побежать вперёд, увидеть окрестности, но бросить Дору я не могла. Так мы с ней и ходили – медленно и осторожно.
Нас, приехавших из Советского Союза, тогда было всего-то десяток, и мы все друг о друге знали. А главное, мы помнили, что там, в Союзе, в рабстве, остались наши близкие друзья и родственники, и каждый из нас готов был кричать о них всем и каждому. У Подольских там остался сын, а у меня – мой папа.
Те, кто знал иврит и не нуждался в ульпане, поселились в Тель-Авиве и пригородах и сразу стали добиваться встреч с руководством Страны. Иосиф поехал в Тель-Авив из Кармиэля. Его принял Шауль Авигур.
Шауль Авигур помог многим. Он помог устроить Дору на работу в Тель-Авивский университет. А Иосиф добился, чтобы ей дали квартиру в Тель-Авиве.
Авигур встретился и с Дорой Борисовной. Он знал о тех статьях про советских евреев, которые она переправила в Израиль в 1957-м. Получить их на руки руководство израильского МИДа не позволило:
- Это же секретный архив! – ей сказали.
Про эти трудности Дора нам не писала. Рассказала много лет спустя.
Всё же Авигур помог ей получить доступ к её собственным статьям, и тогда она составила краткий обзор их - \DoraReview71\, который сохранился в её архиве. Частично этот обзор впоследствии опубликовали исследователи из Тель-авивского Университета Лилия Беленькая и Борис Зингер .
Работа в архиве отдела советологии оказалась для Доры очень интересной. В большом складе разных советских газет, как центральных, так и местных со всего Советского Союза, надо было выбрать и выписать на отдельные карточки все статьи и заметки, где упоминались имена евреев. Работа была кропотливая, но давала возможность составить картину еврейской жизни по всей территории СССР в течение полувека советской власти. В 1970-м году даже в Израиле ещё не велась документация на компьютерах, и Дора всё выписывала на бумажные карточки.
Кроме той картотеки, которую она составляла на работе, она сделала в своей квартире личную картотеку, где выписывала имена евреев, посаженных, расстрелянных, сосланных со времён Октября 1917. Она уже мечтала о написании полной истории советского еврейства, и свою картотеку составляла с этим дальним прицелом.
Появились новые друзья, и все они были сионисты, единомышленники. Правда, сотрудники на работе оказались как на подбор убеждённые коммунисты – евреи, приехавшие из Польши. Но и с ними ей было интересно: для Доры, прожившей всю жизнь в наглухо закрытом от внешнего мира советском обществе, их жизненные истории были новы и тоже расширяли кругозор.
Иосиф и Итта Хорол ввели её в круг своих лагерных друзей. В их числе были Владимир Мельников и Майя Улановская , участники организации «Союз борьбы за дело революции» .
Эта молодежная антисоветская подпольная организация была создана в Москве студентами в 1950 году. Их было 16. Это была настоящая подпольная организация с программой и манифестом, хотя и состояла в основном из восемнадцатилетних мальчишек и девчонок. Они говорили о перерождении социализма в государственный капитализм, о том, что вожди ведут неправильную политику, что Маленков, считавшийся вторым после Сталина человеком в руководстве, проводит антисемитскую политику. Все участники организации оказались евреи (кроме двух девушек), но еврейский вопрос они не считали важным, а хотели бороться за справедливость для всего советского народа.
В январе-феврале 1951 года все члены организации были арестованы органами МГБ. Следователи пришили им не только еврейский национализм, но ещё и террор, и подготовку покушения на советских вождей. 13 февраля 1952 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР вынесла приговор: «Группой еврейских националистов была создана изменническая, террористическая организация, участники которой ставили целью свержение существующего в СССР строя путем вооруженного восстания и совершения террористических актов над руководителями Советского правительства и КПСС.»
Три человека (Б. Слуцкий, Е. Гуревич и В. Фурман) были приговорены к расстрелу и казнены, десять членов организации приговорены к 25 годам заключения, а еще трое — к 10 годам заключения. В. Мельников тоже получил срок 25 лет. В 1956-м все, кто остался в живых, были освобождены, в том числе и Владик Мельников. Позднее он приехал в Израиль. Вот его рассказ:
“Познакомил меня с Дорой Борисовной Иосиф Хорол.
Сразу после знакомства она стала расспрашивать меня о лагере. Показала мне свою картотеку. На каждой карточке была записана фамилия, статья, срок и еще некоторые подробности. Я обратил внимание, что в картотеке указана не только «политическая» 58-я статья. Всегда все говорили только о «политических». К репрессированным за «экономические» деяния относились слегка пренебрежительно: ну, проворовался и попался...
Дора Борисовна объяснила мне, что «экономические преступления» - это тоже вид борьбы с советской властью:
- Государство запретило всякую свободную коммерческую деятельность, которая является такой же необходимой и важной, как и политическая свобода. То, что многие из них не понимали политической сущности своей деятельности, не имеет особого значения. Иногда обстоятельства ставили человека в сложное положение. Многим приходилось нарушать советские законы, чтобы выжить.
Не сразу, но я согласился с ее точкой зрения.”
Это путь мышления, весьма характерный для Доры Борисовны.
- Неизвестно, как бы выглядел нынешний Советский Союз без той «теневой экономики», которую в значительной мере создавали и создают там евреи наперекор всем запретам и репрессиям, – говорила Дора. – Эти люди порой проявляют чудеса изобретательности и умения, создавая подпольные фабрики под видом артелей, подпольные торговые сети и многое другое. Конечно, в большинстве своём эти люди не понимают ни своей роли, ни своего героизма. Их часто презирают даже свои друзья-евреи, считая жуликами и ворами. Советская печать старательно внушает народу именно такой взгляд. Но на самом деле без этого советская экономика давно бы лопнула. Эта огромная глубокая тема в истории советского еврейства ещё ждёт своих исследователей, я уверена.
Тем временем мы в Краматорске продолжали нашу войну с Советской властью за право уехать в свою Страну. В мыслях Израиль давно уже стал для нас своим, а Советский Союз – чужим. Мы посылали жалобы во все инстанции, писали возмущённые письма к руководителям компартий Италии и Франции, в ООН. Всё это я отвозила каждые месяц-два в Москву, и благодаря московским друзьям наши письма попадали в передачи Радио Свобода, БиБиСи, Голоса Израиля, Голоса Америки. Мы таким образом были постоянно связаны как с сионистами, так и с демократами – диссидентами.
Как отрываться от «хвостов», ходивших за мной постоянно в Краматорске, я научилась довольно быстро.
Вся эта деятельность тогда на самом деле была плотно завязана в один клубок. Так в один из своих наездов в Москву я познакомилась с Еленой Боннэр. Произошло это в коридоре какой-то московской больницы, куда я пришла навестить находившегося там на лечении Юру Меклера.
- Познакомься, – сказал Меклер, – это Люся Боннэр, она собирает деньги на адвокатов для Эдика Кузнецова и других.
У меня с собой были 200 рублей – отец дал мне «на всякий случай». Я их тут же и отдала.
Дальше Люся стала рассказывать о суде над Аликом Гинзбургом и Галансковым , куда она пыталась пройти. Её не пускали в зал суда, и там, пытаясь прорваться сквозь милицейский заслон, она впервые познакомилась с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Люся очень живо описывала эту сцену, и мне запомнился её рассказ. О самом процессе мы уже знали немало. В мордовских лагерях Баруху довелось столкнуться с одним из участников – Алексеем Добровольским, и столкновение это было не из приятных: Лёшка Добровольский, по свидетельству Баруха, был ярый антисемит. Неудивительно, что именно он заложил их всех.
С такими рассказами я вернулась в Краматорск.
Однажды, недели через три после того, как по Голосу Израиля было зачитано письмо Бори со всеми данными: именем, фамилией и адресом, мы нашли в нашем почтовом ящике письмо от незнакомого человека, если не ошибаюсь, из Воронежа:
«Я честный советский гражданин и чисто случайно, крутя ручку настройки радиоприёмника, попал на передачу из Израиля и услышал письмо Бориса Подольского, да еще с адресом. Я убеждён, что это фальшивка, но на всякий случай решил проверить. Это правда?»
Что ему ответить? Это может быть провокация КГБ; но, может, и в самом деле человек хочет знать. Барух ответил ему одной фразой: «Этому радио можете верить».
«Хвосты» - серомордые мужички, которых мы уже давно привыкли опознавать издалека – ходили за нами следом и дежурили вокруг нашего дома, а управдомша шепнула моей маме по секрету, что «прослушки» поставлены в потолок нашей квартиры. Но нам уже было всё равно.
Суд над «самолётчиками» в декабре 1970г. вынес страшные приговоры: Кузнецову и Дымшицу расстрел, Фёдорову и Менделевичу по 15 лет, а остальным по 10-13 лет заключения.
Приговоры опубликовали в прессе Европы и обеих Америк. Жестокость приговоров потрясла Западный мир: ведь преступление не совершилось, людей осудили на смерть только за намерение бежать из страны, которая их не выпускала. По контрасту, в том же декабре, перед Рождеством, Франко в Испании помиловал нескольких басков, виновных в настоящих убийствах. Жестокость советской власти на этом фоне вызвала шумные демонстрации протеста и скандалы во многих странах. Советы сдались: под новый 1971 год 31 декабря заменили Кузнецову и Дымшицу расстрел на 15 лет лагерей.
Но скандалы и демонстрации протеста вокруг процесса над «самолётчиками» продолжались в Англии, США, Европе, Австралии. В феврале 1971 года советская власть опять отступила: в Москве и в Киеве, в Прибалтике и в Молдавии стали давать разрешения на выезд.
Нам, однако же, подтвердили отказ, и мы поехали ругаться в Донецк, в областной ОВИР, где тот же начальник с издевательской улыбочкой нам сообщил:
- Мы вас никогда не выпустим! Нам известно, кто вы такие, и мы знаем, с кем вы общаетесь. Уехать не позволим.
Вернулись мы домой, и вдруг звонок из Израиля, говорит Дора Борисовна:
- Борик, я знаю, что начали давать разрешения. Если я в ближайшие дни не получу от тебя телеграмму, то отправлюсь на Запад и устрою скандал!
В это время в трубке раздаётся мужской начальственный голос (а ведь на телефонных станциях Советского Союза работали только девушки!):
- Кто говорит?
- Дора Кустанович.
- Откуда?
- Из Израиля.
- Продолжайте разговор.
И тогда Дора громко и твёрдо повторила:
- Если в ближайшее время вы не получите разрешения, то я устрою большой скандал! Ты меня слышишь, Борис?
- Да, мама, я тебя слышу! – крикнул Борис в телефонную трубку – Держись, мы пробьёмся обязательно!
Это ли подействовало или что другое, но через пять дней моих родителей вызвали в Донецкий ОВиР, и они вернулись с визами в руках!
- Мы теперь беспачпортные – радостно объявил мой папа с порога по возвращении из Донецка.
А ещё через два дня вызвали и нас, забрали паспорта, вручили визы. Визы на выезд из Советского Союза! Срок наших виз – всего 2 недели. Всё тот же начальник Донецкого ОВИРа, теперь без всяких улыбок, с явной ненавистью во взгляде и в голосе, предупредил:
- Обратно не проситесь!
- Я проситься к вам никогда не буду! – уверенно пообещал Барух.
Забегая вперёд, можно сказать, что он своё слово сдержал.
|
Дора Борисовна Кустанович в Израиле, на берегу озера Кинерет, 1976г.
|
Мы прилетели в Израиль 6 апреля 1971 года. Счастливое лицо Доры Борисовны при встрече в аэропорту в Лоде я помню до сих пор.
1 http://rpp.nm.ru/womgulag/wgulag1.html
2 интереснейшую историю еврейской общины Харбина можно прочитать здесь:
http://www.archipelag.ru/ru_mir/rm-diaspor/hebrew/evrei_harbin/
Перепечатка, переиздание или публикация материалов этого раздела в любом виде без разрешения администрации сайта запрещены.
|
|
